ISSN 2409-5788 (Online)
08.04.1877
<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29924. Письмо Татьяны Васильевны Брауде к Ф. М. Достоевскому от 8 апреля 1877 г.>
Его Высокородію
Ѳедору Михайловичу Достоевскому
Греческій проспектъ, подлѣ Греческой церкви,
домъ Струбинскаго, кв. № 6.
Здѣсь. —
// л. 9
Многоуважаемый Ѳедоръ Михайловичъ!
Я вторично посягаю на Ваше время и свободу, и заставляю Васъ читать о томъ, что, составляя высшій интересъ для меня, можетъ быть совсѣмъ не такъ интересно для Васъ. Но я, кажется, говорила уже Вамъ въ прошломъ письмѣ, что я обращаюсь къ Вамъ, какъ къ общественному дѣятелю и, главное, какъ къ человѣку. Что касается слишкомъ рѣзкой правды, о которой я намѣрена говорить, то я бы не говорила о ней, еслибы только могла предполагать, что какая бы то ни было правда требуетъ извиненія передъ Вами.
Меня поразила, Ѳедоръ Михайловичъ, Ваша
// л. 10
статья о еврейскомъ вопросѣ и поразила до такой степени, что мнѣ почти не вѣрится, чтобы Вы были ея творцомъ. Вы несправедливы, Ѳедоръ Михайловичъ, и даже очень и очень несправедливы. Въ прошломъ письмѣ мнѣ не хотѣлось касаться фактовъ; мнѣ хотѣлось только поговорить съ Вами, какъ съ человѣкомъ, который можетъ понять меня, и который долженъ глубоко задуматься надъ вопросами трехмилліоннаго населенія своего2 отечества; но теперь другое дѣло; теперь Ваша статья доставляетъ мнѣ столько матеріала, что мнѣ было бы стыдно и совѣстно не отвѣтить Вамъ. И такъ, я начинаю сначала. Вы говорите, что «трудно найти что нибудь раздражительнѣе, щепетильнѣе образованнаго еврея и обидчивѣе его какъ еврея.» Что же изъ этого слѣдуетъ? Вы изучаете и интересуетесь
// л. 10 об.
преимущественно больными явленіями; отчего же бы Вамъ не заинтересоваться хоть бы и этимъ явленіемъ, вѣдь не совсѣмъ оно, въ самомъ дѣлѣ здоровое? Изъ за чего нибудь да происходитъ же эта болѣзнь. И съ какой стати человѣку ни съ того, ни съ сего будетъ казаться, что на него смотрятъ съ презрѣніемъ и ненавистью (главное, если онъ не видитъ этихъ причинъ въ себѣ самомъ; а это понятно, потому что иначе онъ страдалъ бы въ глубинѣ души и не выражалъ бы громогласно своихъ страданій)? Много, Ѳедоръ Михайловичъ, много и сильно страдаетъ человѣкъ, пока доходитъ до такого состоянія. Вы говорите, что не думали, чтобы слово «жидъ» было такъ обидно? Но что Вы, что Вы, Ѳедоръ Михайловичъ?3 Да развѣ могутъ такіе люди, такіе авторитеты, какъ Вы, такъ дешево цѣнить свои слова? Нѣтъ, оно не только обидно; когда его произносятъ такіе люди какъ Вы, оно
// л. 11
возбуждаетъ такую боль, которой холодный разсудокъ, конечно, не пойметъ. Да и не постижимо что-то; развѣ можетъ Ѳедоръ Михайловичъ Достоевскій не понять это? Подумайте, кого называютъ «жидомъ»? Жидомъ называютъ эксплуататора, жидомъ называютъ подлеца, обманщика, всякаго изверга, всякую гадину человѣческаго рода; неужели же Вы находите нѣчто удивительное въ томъ, что еврея, потому только, что онъ еврей неслѣдуетъ называть этимъ именемъ? О, не вѣрится что-то, да и не хочется вѣрить. Я знаю, можно бы дать еще другое объясненіе, можно бы указать на происхожденіе этого слова; но Вы употребляете его не въ томъ смыслѣ; а еслибы и такъ, Вы хорошо знаете, какъ поймутъ Васъ другіе. Дальше, дальше однако. Вы отвѣчаете Вашему корреспонденту, что вѣдь и вы, русскіе, вашими кулаками не хвалитесь (благо!); но мы (евреи) тоже ими не хвалимся; что же изъ этого слѣдуетъ?
// л. 11 об.
№ 2.
Вы вѣдь не говорите, что изъ за этихъ кулаковъ слѣдуетъ ограничить права русскихъ. Вы указываете на то, что Вашъ корреспондентъ говоритъ о русскомъ народѣ съ ожесточеніемъ, и прибавляете при этомъ, что говорите не въ обвиненіе и что это естественно. Но почему же естествено? Не потому ли, что Вы считаете невозможнымъ, чтобъ между евреями и христіанами существовали человѣческія, искреннія и хорошія отношенія? Нѣтъ, это не естественно; не естественно то, что не должно быть; не естественно, потому что это не законъ природы; не естественно, потому что это не требованіе нашего духа. Правда, Вашъ корреспондентъ дѣйствительно отнесся къ русскому народу нѣсколько ожесточенно и несправедливо; но не забудьте и того, что когда онъ писалъ это письмо, онъ не былъ такъ хладнокровенъ какъ Вы, когда читали его. (Я не утверждаю, конечно, что Вы были хладнокровны, я говорю только, что Вы были гораздо хладнокровнѣе, чѣмъ онъ)<.> Припомните, что Вы сами говорили насчетъ
// л. 12
Великановой, объявившей, что она расцѣлуетъ ручки и ножки того, кто освободитъ ее отъ мужа. Тамъ Вы выясняете какъ слѣдуетъ смотрѣть на слова оскорбленнаго и удрученнаго человѣка; а на слова Вашего корреспондента слѣдуетъ обратить еще большее вниманіе: они выражаютъ собою не страданіе одного человѣка, а цѣлаго народа. (Подумать только, что тотъ, который одинъ открылъ намъ страданія всѣми забытой, брошенной и оскорбляемой Великановой — да и мало ли какихъ еще страданій, — теперь бьетъ лежачаго, возможно ли?). И такъ, слова Вашего корреспондента можно еще хоть немножечко оправдать; чѣмъ же прикажете оправдать Васъ самихъ, когда у Васъ вырываются подобн.<ыя> слова? А эти слова вырываются у Васъ, и тоже т.<акимъ> об.<разомъ>, что Вы сами этого не замѣчаете; мало того, Ваши слова имѣютъ еще болѣе важный и глубокій смыслъ: Когда Вашъ корреспондентъ говоритъ Вамъ, что онъ гораздо больше любитъ и жалѣетъ трудящуюся массу русскаго народа, чѣмъ еврейскую, Вы отвѣчаете,
// л. 12 об.
что «это уже слишкомъ для еврея сильно сказано.» Я не знаю Вашего корреспондента, и не могу поэтому ни подтвердить, ни отрицать его слова. Но почему Вы полагаете, что это такъ сильно сказано для еврея вообще, для какого бы то ни было Еврея? А тѣ, которые писали Вамъ, полагаясь вполнѣ на Вашу справедливость, какъ относятся къ христіанину? (А они, я почти увѣрена, не цвѣтъ еврейскаго общества.) Хотите, я Вамъ дамъ случай обвинить въ томъ, въ чемъ Вы обвиняете Вашего корреспондента, и меня? Когда я писала Вамъ первое письмо, я много думала о русскомъ народѣ, и чуть было не написала тоже самое, (т. е. то, что если я люблю русскій народъ не больше еврейскаго, такъ во всякомъ случаѣ и не меньше). Если я не написала этого, такъ только потому, что я боялась подобнаго именно отношенія; что прикажете дѣлать? Можетъ быть это и не похвально, только я почти не умѣю переносить несправедливыхъ оскорбленій, и въ силу этого ограждаю себя отъ нихъ; если я говорю правду, я желаю, чтобы эта правда была свята, чтобы честные люди не топтали ее.
// л. 13
Нѣкоторые евреи могутъ не только любить, но и жалѣть русскій народъ больше еврейскаго, повѣрьте; если они ратуютъ за евреевъ, такъ это, можетъ быть, не столько потому что они такъ жалѣютъ ихъ (о, конечно, не всѣ.), сколько потому, что къ нимъ относятся такъ несправедливо. Существующій у евреевъ девизъ: «всѣ за одного, одинъ за всѣхъ» возникъ въ средніе вѣка, именно въ вѣка самыхъ страшныхъ и сильныхъ гоненій на нихъ; не въ силу отчужденія самыхъ евреевъ, слѣдовательно, возникъ этотъ девизъ, не въ силу вѣры ихъ въ то что «другихъ народовъ слѣдуетъ истребить, обращать въ рабовъ или4 эксплуатировать5». Вы ли это говорите, Ѳедоръ Михайловичъ?6 О, право, «это было бы смѣшно, если бы не было такъ грустно». Что дѣлали христіане во времена гоненій на нихъ, не сплотились? Въ силу какого же девиза? Но я еще не кончила вопроса о томъ, какія слова вырываются и у Васъ: Говоря о томъ, что
// л. 13 об.
№ 3.
Вы предчувствовали, что евреи набросятся на негровъ, Вы къ слову «евр<е>и» прибавляете слова: «которыхъ такъ много на свѣтѣ» (70ая стр. 7ая стр. съ конц.<а>) Вы жалѣете? Помилуйте, Ѳедоръ Михайловичъ, что это значитъ? Вѣдь эти слова — молитва за смерть евреевъ! И эту молитву Вы произносите громогласно? Эту молитву Вы отдаете на судъ свѣта и потомства? Полно однако, полно, оставимъ вырывающіяся у Васъ7 слова. Вы славянофилъ, и я знаю какъ глубоко слѣдуетъ уважать людей умѣющихъ всецѣло предаться идеѣ; но прежде, чѣмъ Славянофилъ, Вы человѣкъ и общественный дѣятель; если Вы сердечны въ одномъ отношеніи, будьте же имъ и въ другихъ. Вы говорите, что «въ цѣломъ мірѣ нѣтъ другаго народа, который бы столько жаловался на судьбу свою, поминутно, за каждымъ шагомъ и словомъ своимъ на свое приниженіе, на свое страданіе, на свое мученичество» (Какое глубокое и безжалостное оскорбленіе, какое отношеніе къ бѣднымъ евреямъ, къ ихъ страданіямъ.)
// л. 14
Вы однако не замѣтнымъ для себя образомъ сами себѣ противурѣчите: «еслибы у евреевъ не существовало «status in statu», говорите Вы въ другомъ мѣстѣ, у нихъ не хватило бы упорства въ самосохраненіи на 40 вѣковъ, надоѣло бы и сохранять себя такой срокъ». Сильно же, должно быть, они страдали, если и Вы удивляетесь, что у нихъ достало упорство8 въ самосохраненіи! Вы говорите, что русскій простолюдинъ несетъ тягостей чуть ли не больше еврея? О, можетъ быть, я и не буду спорить съ Вами объ этомъ (хоть я и не подтверждаю этого); но въ этомъ не вся суть дѣла. Дѣло въ томъ, к<а>к<ъ> относятся къ этому страданію. За крестьянъ кричали всѣ; дѣлу крестьянъ посвящено было много прекрасныхъ и благородныхъ силъ; за дѣло крестьянъ еще недавно проливали на могилѣ Самарина горячія слезы благодарности. Знали ли объ этомъ русскіе евреи? Много ли такихъ, которые протянули имъ руку помощи? За крестьянъ ратовали высшіе классы, русская интелигенція;
// л. 14 об.
у евреевъ же и самая эта интелигенція страдала и страдаетъ какъ народъ. Послѣднее обстоятельство, Ѳедоръ Михайловичъ, не маловажно. Крестьяне, по крайней мѣрѣ, не страдали нравственно; то, что было дѣломъ людей, они принимали за желаніе Бога, и этому Богу покорились; они не могли поэтому озлобляться, не могли сдѣлаться такими обидчивыми, щепетильными и раздражительными, какими сдѣлались, по Вашему выраженію, образованные евреи. (Это, впрочемъ, еще Богъ знаетъ пишутъ ли Вамъ такіе ужъ образованные евреи, а если послѣднее предположеніе вѣрно, то такими сдѣлались не только образованные, но и мало-мальски развитые евреи.). Кто знаетъ, можетъ быть нравственно-то какой-нибудь Милютинъ выстрадалъ за крестьянское дѣло гораздо больше, нежели сами крестьяне? Съ евреями не то: они знаютъ, что страдаютъ по милости людей; знаютъ, что ихъ презираютъ; знаютъ, что когда-то были свободны; огромная часть ихъ
// л. 15
знаетъ, наконецъ, что такое человѣческое достоинство и что люди, такіе же люди, какъ и они, тоже созданные по образу и подобію Божьему, не имѣютъ права попирать это достоинство. Повторяю, къ крестьянамъ относились человѣчно, надъ ихъ страданіями не насмѣхались. Если евреи и не ратовали за крестьянъ, то, съ другой стороны, пусть назовутъ мнѣ тѣхъ, которые были противъ ихъ освобожденія. Мнѣ кажется странно было бы даже требовать, чтобы они хлопотали за крестьянъ. Не извѣстно развѣ, что того, чего люди не могутъ добиться для себя, они не станутъ добиваться и для другихъ? Съ другой стороны, давно ли евреи стали образовываться? Подобно тому, какъ и сами крестьяне, масса евреевъ могла и не понимать этой реформы. Что же касается до мало-мальски образованныхъ, то какъ имъ было выразить свое сочувствіе? дѣйствующихъ друзей народа было много и безъ нихъ. —
// л. 15 об.
№ 4.
Нѣтъ сомнѣнія, что еслибы и за еврейскій вопросъ взялись хоть нѣкоторые хорошіе и сильные люди, пишущая Вамъ эти строки не вздумала бы затрагивать его; она предоставила бъ9 этотъ вопросъ болѣе образованнымъ, высшимъ и лучшимъ людямъ; она не осмѣлилась бы писать Вамъ эти строки даже въ томъ случаѣ, еслибы и тогда охотно пожертвовала 10 лѣтъ своей жизни за одно только, по видимому, ничтожное право своего народа, хоть бы за одно только право мѣстожительства напр. Если бы Вы знали сколько изъ за этого происходитъ зла, Вы ужасались бы не меньше меня; да и шутка ли это въ самомъ дѣлѣ? Я русская под<д>анная, отчего же бы мнѣ нельзя было жить въ Россіи, вездѣ, во всей Россіи, гдѣ бы я ни захотѣла?
Что я, въ самомъ дѣлѣ, за язва, которой всѣ такъ боятся10? (Впрочемъ, я не совсѣмъ то о себѣ говорю; я, кажется, привилегированная11 особа)<.> Подумайте, Ѳедоръ Михайловичъ, о томъ, что крестьянская
// л. 16
реформа есть вмѣстѣ съ тѣмъ и реформа государственная, что крестьянъ въ Россіи не три милліона, что крестьянская реформа требовала большихъ жертвъ и болѣе крѣпкаго обсужденія. (Да и для чего говорить о томъ, что было, благо теперь нѣтъ!) Вы говорите, что права евреевъ относительно мѣстожительства весьма и весьма расширились въ послѣдніе 20 лѣтъ? Но зачѣмъ же Вы хотите заткнуть ротъ какой-нибудь ничтожной конфеткой? Что изъ того, что въ послѣдніе 20 лѣтъ права эти нѣсколько расширились? Въ это время вѣдь перемѣнились и люди. Къ счастью 20 лѣтъ жизни развиваютъ людей и заставляютъ ихъ сознательнѣе относиться къ дѣйствительности. Для насъ эти лучшіе законы имѣютъ такое же значеніе, какъ для прежнихъ людей прежніе, худшіе законы. То, чего усиленно требовала не одно только время, но и справедливость, для евреевъ еще не было сдѣлано.
// л. 16 об.
Говоря, что евреи постоянно жалуются на ненависть, Вы указываете на то, какъ относится къ нимъ русскій народъ. Еще бы! Смѣйтесь надо мною, Ѳ. М., но и я все таки люблю русскій народъ; я и прежде знала какъ этотъ народъ относится къ евреямъ.
Но Вы, должно быть, не знаете на что именно евреи жалуются. Они не на народную ненависть жалуются, не на народъ12 (объ отношеніяхъ котораго къ евреямъ я бы сама могла Вамъ кое-что сказать), а13 на интелигенцію, на образованныхъ русскихъ. Обратите вниманіе хоть бы на слѣдующее: еврей не ѣстъ съ мужикомъ, и послѣдній объясняетъ, что «у него вѣра такая»; Вы разсказываете объ этомъ, и въ Вашихъ словахъ слышенъ укоръ и даже презрѣніе. «И эти-то евреи, говорите Вы, не хотѣли ѣсть съ ними!». Простолюдинъ сознаетъ высшую причину, и отъ всей души извиняетъ еврея; Вы же укоряете его за это.
// л. 17
Вы не хотите понять, что свою пищу еврей ѣстъ и съ христіаниномъ; что, если онъ не ѣстъ съ христіаниномъ, такъ только потому, что ему нельзя14 ѣсть15 той пищи которую16 употребляетъ послѣдній. Въ чемъ же здѣсь обида? Христіанинъ и его17 пища — двѣ вещи совершенно разныя. Далѣе, евреи молятся, и крестьяне не мѣшаютъ имъ: «это у нихъ такая вѣра, говорятъ они почти съ одобреніемъ», а между тѣмъ евреи хотятъ построить синагогу въ Петербургѣ, и имъ говорятъ, что нельзя; но я уже затрагиваю посторонніе факты, а я рѣшилась не затрагивать18 ихъ, довольно объ этомъ. —
Вы пять лѣтъ ждали, Ѳедоръ Михайловичъ, пока прочли, что евреи, «которыхъ такъ много на свѣтѣ», набросились на негровъ. Вы ждали?! Да19 что удивительнаго въ томъ, что Вы прочли, наконецъ? Подобно тому к<а>к<ъ> Вы ждали, ждали и ждали, ждутъ и другіе.
// л. 17 об.
№ 5.
Они ждутъ, ждутъ, не дождутся, такъ сами пишутъ: «что, дескать, не могу? Это такъ трудно?» Да и раздолье какое: жидовъ обругаютъ, деньжонки получатъ, Суворинъ встрѣтитъ съ распростертыми объятіями, шутка ли! О, пусть я увлекаюсь, пусть я преувеличиваю20, пусть я не имѣю права усумниться въ абсолютной честности нѣкоторыхъ изъ нашихъ дѣятелей и газетныхъ редакторовъ; но отчего же не преувеличивать немного и мнѣ? Я вѣдь не общественный дѣятель, мои слова не имѣютъ значенія, они ничтожны даже и тогда, еслибы я рѣшилась вручить въ руки правосудія не только слова, но и жизнь мою за это дѣло (еврейское дѣло). Вы говорите, что слово «всѣ» что нибудь да значитъ; полноте, да какое же это «всѣ»? Развѣ Россія составляетъ весь міръ? А европейскія державы въ настоящее время? И русскій даже
// л. 18
народъ, который, какъ Вы сами утверждаете, относится къ нимъ гораздо сердечнѣе? а тѣ, которымъ не даютъ говорить правду? Развѣ всѣ они ничто? Вы дѣлаете предположеніе о томъ, что было бы, еслибы евреи были господствующими, а русскіе подчиненными. Я не стану спорить съ Вами о томъ «что было бы»; но вѣдь не погладили бы Вы ихъ тогда по головкѣ, не похвалили бы; да и зачѣмъ спорить о томъ, что «было бы»? Дѣло идетъ о настоящемъ, о насущномъ. Вы утверждаете, что если у русскихъ много предразсудковъ, то у евреевъ ихъ еще больше? Пусть, но вѣдь Россія мать настоящихъ евреевъ; кому же, какъ не ей, заботиться объ искорененіи этихъ недостатковъ? Кому какъ не ей искоренять ихъ, и при томъ не бичемъ, который приноситъ еще большій вредъ, а лаской, гуманными, человѣчными средствами?
// л. 18 об.
Точно Вы не знаете, что въ то время, когда отдѣльная личность должна и можетъ отвѣтить за себя (и то, совсѣмъ ли? «Богаты мы, едва изъ колыбели, ошибками отцовъ и позднимъ ихъ умомъ»), характеръ цѣлаго народа непремѣнно обусловливается историческимъ строемъ его жизни. «Подумаешь, не они царятъ въ Европѣ, не они управляютъ тамъ биржами, хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними дѣлами, нравственностью государствъ». Нѣтъ, они управляютъ въ Европѣ политикой и т. п. дѣлами не потому, что управляютъ биржами. Къ тому же это вѣдь въ Европѣ, а европейскіе евреи и не жалуются Вамъ. Если евреи и въ Россіи управляютъ биржами и подобными дѣлами, то тѣ, которые пишутъ Вамъ (я не говорю, что только тѣ), можетъ быть, объ этомъ-то именно и скорбятъ. Вашъ корреспондентъ, Вы думаете не правъ, когда говоритъ, эти «сильные жиды, принимая сильныхъ міра сего въ своихъ салонахъ, не боятся ни печати, ни даже безсильнаго гнѣва эксплоатируемыхъ» Нѣтъ, Россія именно должна заботиться, чтобы евреи могли управлять не однѣми только биржами, чтобы братьями своими они считали не только евреевъ (какъ Вы говорите), но и русскихъ. Вы же сами говорите, что евреи народъ «живучій, необыкновенно
// л. 19
сильный, энергическій». Подумайте же, что было бы, еслибы силы такого народа были направлены въ хорошую сторону; еслибы народъ, который, не смотря на всѣ столь долгія гоненія, такъ глубоко и сильно любитъ своего Бога, могъ также глубоко понимать этого Бога; подумайте только о томъ, какъ бы такой народъ могъ любить правду, справедливость и добро. Что же вы дѣлаете, (вы, русскіе, господствующіе)? Вы указываете на эту дорогу однимъ только бичемъ; а бичъ можетъ наказывать, но не исправлять; у него свои капризы. «Еслибы еврей былъ сравненъ въ правахъ говорите Вы, то ни за что бы не отказался отъ своего «status in statu» (того «status in statu», которое Вы такъ человѣчно охарактеризовали). Нѣтъ, съ этимъ позвольте уже мнѣ не согласиться. Если Вы дѣйствительно такъ полагаете, такъ не отвѣтите ли сперва хоть на слѣдующіе вопросы: Что обозначаютъ въ такомъ случаѣ отношенія евреевъ къ тому «общему человѣку», о которомъ Вы говорите? Что обозначаетъ имя «Сендеръ», которое до сихъ поръ существуетъ у евреевъ, и которое возникло единственно лишь изъ благодарности къ Александру Македонскому? Что обозначаютъ, наконецъ, отношенія русскихъ евреевъ къ Наполеону во время послѣдней Франко-Прусской войны?
// л. 19 об.
№ 6.
Нѣтъ, должно быть, Вы ничего не знаете объ этихъ отношеніяхъ, потому что въ противномъ случаѣ Вы бы не говорили такъ. Еслибы Вы, какъ и я, видѣли, какъ русскіе евреи плакали (о Петербургскихъ евреяхъ я, впрочемъ, не могу сказать ничего, освѣдомитесь, если желаете, въ провинціяхъ), какъ горячо они молились за потомка прежняго Великаго Наполеона, Вы отзывались бы о нихъ иначе. Замѣтьте, Ѳедоръ Михайловичъ, что вѣдь это были молитвы не за потомка своего освободителя, а за освободителя братьевъ по вѣрѣ, а главное, по любви къ нимъ и сочувствію; вѣдь эта масса евреевъ (народъ) молилась и плакала почти за отвлеченную идею. Нѣтъ, говорите уже лучше, что нибудь другое; о неблагодарности евреевъ, тотъ кто хоть сколько нибудь гнушается вопіющей несправедливостью, не долженъ и заикнуться даже. Вы утверждаете, что «почти еще можно задуматься надъ вопросомъ и совершенномъ сравненіи во всемъ правъ евреевъ съ правами кореннаго населенія» и вслѣдъ за тѣмъ прибавляете, что «само собою разумѣтся, все, что требуетъ гуманность и справедливость, все, что требуетъ человѣчность и христіанскій законъ — все это должно быть сдѣлано для евреевъ». Отчего Вы не выяснили, Ѳедоръ Михайловичъ, что Вы разумѣете подъ словами: человѣчность, справедливость, христіанскій законъ и т. д.21 (Конечно, въ этомъ случаѣ только.)? Право, это было бы не безинтересно.
// л. 20
Вы опасаетесь, что если евреямъ дадутъ всѣ права, они получатъ нѣчто лишнее, нѣчто верховное противъ самаго даже кореннаго населенія. Вы утверждаете, что если это возможно было на Западѣ, то ни въ какомъ случаѣ однако невозможно въ Россіи; Вы говорите, что русскій народъ въ окрайнахъ Россіи оказался слабѣе европейскихъ народовъ, а евреи этой слабостью воспользуются? Пусть, я не буду спорить; я признаюсь даже, что Ваша мысль меня нѣсколько смутила: «О, конечно, подумала я, сила всегда угнетаетъ слабость; можетъ быть это и такъ (хотя ни въ какомъ случаѣ не въ такихъ размѣрахъ, конечно); можетъ быть евреи дѣйствительно воспользуются въ такомъ смыслѣ своими правами». Но тутъ вѣковѣчная правда подсказала мнѣ другое: неужели, подумалось мнѣ, изъ этого слѣдуетъ, что евреямъ не слѣдуетъ давать правъ, что слѣдуетъ оставить все по прежнему и ждать пока придетъ время? Но кто знаетъ, что это время не пришло еще? Развѣ исторія указываетъ намъ хоть на одно какое нибудь дѣйствительно важное событіе или переворотъ22, который не требовалъ бы собою той или другой жертвы на первое время? Вѣдь никто объ этомъ и не говорилъ бы, еслибы это было такъ легко, какъ протянуть руку за газетой и прочесть что нибудь о евреяхъ. —
// л. 20 об.
Съ другой стороны это еще Богъ знаетъ вѣрно ли Вы пророчите. Тутъ, пожалуй, и жертвы той никакой не требуется. Подумайте о томъ, что евреи народъ живучій и сильный. Сороко-вѣковая исторія ихъ указываетъ же, какъ Вы сами утверждаете, что они не такъ легко предаются апатіи. Ихъ лишаютъ силы, и что же изъ этого выходитъ? Слабость, которая не предается апатіи, ищетъ выхода, и для этого она почти всегда должна выбирать не прямой, а косвенный путь. — Я не думаю, чтобы можно было предпочесть косвенный путь какому бы то ни было прямому; я не думаю также, чтобы какой бы то ни былъ прямой путь могъ принести больше вреда. И вѣдь это не думаете23 также и Вы, не правда ли? — Какъ о гражданахъ своего отечества, Россія должна заботиться о томъ, чтобы евреи не дѣлали24 зла не только тогда, когда они не могутъ сдѣлать его; но и тогда, когда они имѣютъ эту возможность; пусть, когда какой нибудь «борухъ» (еврейское имя, т. е. имя собственное) совершаетъ преступленіе, говорятъ, что не жидъ, а борухъ совершилъ его; подобно тому какъ совершаетъ преступленіе Иванъ, Петръ и т. д., а не христіанинъ Иванъ, Петръ.25 О, тогда пусть оно (правительство)26 караетъ преступныхъ евреевъ какъ27 угодно (не какъ угодно, впрочемъ, а согласно съ законами); мы всѣ будѣмъ жалѣть преступника;
// л. 21
но будемъ жалѣть его не какъ еврея, не какъ парія, а какъ человѣка. Почему намъ не предполагать и того, что на Западѣ не кричатъ объ эксп<л>уатаціи евреевъ и по другой причинѣ? Потому, что имъ дали больше свободы и, какъ человѣкъ свободный, такой на котораго смотрятъ не какъ на жида, а какъ на человѣка, онъ скорѣе развился, и скорѣе понялъ, что не евреи, а всѣ люди его братья? Намъ можно бы предложить еще одинъ вопросъ: Когда именно въ Россіи ограничили права евреевъ, послѣ того, какъ они стали злоупотреблять ими, или же имъ этихъ правъ и не давали никогда? Это, Ѳедоръ Михайловичъ, не маловажный вопросъ, не шутка. Послѣ этого нельзя, мнѣ кажется, такъ положительно ужъ утверждать, что недостатки евреевъ — причина ихъ неравноправности. Отчего бы и не слѣдствія? Отчего евреи такъ ужъ и не правы, когда утверждаютъ послѣднее? Если и сдѣланы были нѣкоторыя попытки, то не принимали во вниманіе, что первый шагъ труденъ, что каждое дѣло требуетъ опытности, а опытность пріобрѣтается не иначе, какъ послѣ неудачъ и ошибокъ. Вы говорите, что вся Европа
// л. 21 об.
№ 7.
боготворитъ теперь матеріализмъ и видитъ свою свободу лишь въ обезпеченіи себя всѣми средствами; говорите, что (смѣшно сказать) именно торжество еврейства замѣнило многія прежнія идеи своими (что, вслѣдствіе этого именно торжества, еврейство замѣнило многія прежнія идеи своими), что, вслѣдствіе этого торжества ихъ, въ28 Европѣ теперь силенъ одинъ лишь девизъ: «Всякъ за себя и только за себя, и всякое общеніе между людьми единственно для себя». Что отвѣтить Вамъ на эти (и слѣдующія за этими) слова Ваши? Право, мнѣ кажется, что на нихъ и отвѣтить то нельзя. И что Васъ такъ безпокоитъ этотъ девизъ, отчего Вы предполагаете, что если люди, живя для себя, поступаютъ уже такъ плохо? Вѣдь не въ томъ дѣло, что они живутъ для себя, а въ томъ какъ они живутъ для себя; что именно считаютъ нужнымъ для себя, для своего счастья, своей жизни. Пусть каждый живетъ для себя, дѣлаетъ добро, потому что онъ любитъ добро, сообщается съ людьми, потому что онъ любитъ людей, п.<отому> ч.<то> это требованіе его духа; и въ мірѣ будетъ гораздо больше счастья, чѣмъ отъ всякихъ какихъ бы то ни было жертвъ, чѣмъ тогда, когда мы будемъ дѣлать все это не для себя, а
// л. 22
будто бы для другихъ. Если Европа и не кричитъ о томъ, что она живетъ для другихъ, то это еще не доказываетъ что она направляетъ свой девизъ исключительно на матерьяльное обезпеченіе. «Но да здравствуетъ братство»,29 восклицаете Вы; аминь, аминь! Только какое же это братство? Вы говорите, что Вы лично, «если только это возможно» стоите за полнѣйшее равенство правъ евреевъ съ правами кореннаго населенія; но вѣдь старались же Вы доказать, что это полное уравненіе правъ невозможно? Для чего же тогда Ваше позволенье? (Позволеніе, потому что не борьба же это, въ самомъ дѣлѣ за идею, за справедливость?) О, не вѣрится, не вѣрится Ѳедоръ Михайловичъ, что Вы такъ говорите. Посмотрите, что написанно30 Вами вслѣдъ за этимъ братскимъ заявленіемъ; прочтите 78 и 79 страницы и вдумайтесь въ нѣкоторыя изъ Вашихъ мыслей; неужто Вы не найдете тамъ ничего несправедливаго? Вы соглашаетесь на уравненіе правъ какъ на милость, какъ на необходимое зло, и для себя лично, для русскихъ, для торжества идеи не видите въ этомъ ничего отраднаго. —
// л. 22 об.
Вы прибавляете къ тому же, что первый шагъ долженъ сдѣлать еврей, что «онъ долженъ сперва показать, хоть сколько нибудь братскаго чувства, чтобы ободрить русскаго». Какъ бы Вы рѣшили, Ѳедоръ Михайловичъ? Еслибы съ Вами вдругъ захотѣлъ сблизиться31 какой-нибудь голякъ, безсильный нищій, и если бы Вы на это сближеніе согласились, такъ кому изъ Васъ раньше слѣдовало бы протянуть руку, ему или Вамъ? Нѣтъ, Вы ужасно несправедливы, (Вы бросаете милостыню32, а отъ Васъ требуютъ не милостыни, а человѣчности и справедливости) и къ концу концовъ считаете однако нужнымъ замѣтить, что вопросъ только въ томъ «много ли удастся сдѣлать новымъ хорошимъ людямъ изъ евреевъ, и на сколько сами они способны къ новому и прекрасному дѣлу настоящаго братскаго единенія съ чуждыми имъ по вѣрѣ и по крови людьми»? Этимъ сомнѣніемъ Вы кончаете, и сами, слѣдовательно, опровергаете все, что было Вами сказано. (Такимъ довѣріемъ Вы воодушевляете евреевъ?) Прочтите № 393 «Новаго Времени»; какія мысли извлекли изъ Вашей статьи? Понялъ ли почтенный сотрудникъ «Новаго Времени», что Вы говорите объ уравненіи въ правахъ, какъ о милости, не понялъ ли; но достаточно вѣдь и того факта, что онъ не только не выписываетъ этихъ мѣстъ; но даже не упоминаетъ
// л. 23
объ этомъ (скрываетъ). О, посмотрите, какъ они падки, наши дѣятели! И неужели удивительно, что стоитъ только протянуть руку за газетой, чтобы прочесть, что нибудь о бѣдныхъ евреяхъ? Отчего эти дѣятели не увлекаются другимъ? Отчего этотъ же самый не выписалъ отрывковъ, хоть бы изъ Вашей же статьи «о33 пріютскихъ дѣтяхъ», (этой статьи!)? Скажу Вамъ въ заключеніе, Ѳедоръ Михайловичъ, что, на сколько мнѣ извѣстно, евреи рады и благодарны Вамъ за эту статью. Какъ бы то ни было Вы выражаете убѣжденія, кот.<орыми> Вы не торгуете. Вы увлечены любовью къ русскому народу, и если многаго не видите, то не столько изъ за ненависти къ евреямъ (это было бы уже слишкомъ много, сколько изъ за этой именно любви. Вамъ является, по кр.<айней> мѣрѣ, охота отвѣчать. Въ противномъ случаѣ кому отвѣчать? Ужъ не почтенной ли газетѣ Г. Суворина? Но на это и руки не подымаются, повѣрьте. Одна моя знакомая говорила мнѣ на дняхъ, что все, что ни существуетъ въ природѣ, можно подвести къ тремъ категоріямъ: страсти, силѣ и слабости. Я жалѣю, Ѳедоръ Михайловичъ, что олицетворяю послѣднее; жалѣю, что я ничего, ничего не могу сдѣлать для моего бѣднаго народа (повѣрите? Я почти боюсь сказать и для торжества идеи.); жалѣю, что я слаба даже для того, чтобы заставить Васъ, человѣка честнаго34, и во всѣхъ другихъ отношеніяхъ, вполнѣ справедливаго35, не бросить этого письма, когда прочтете его, а прочесть и сознать, что въ немъ много правды. —
Остаюсь многоуважающей Васъ Т. Б. —
С. Петербургъ 8/IV 1877.
// л. 23 об.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В правом верхнем углу конверта рукой Ф. М. Достоевского сделана запись:
|
Еврейка, взять въ соображенье
77й — 2 ½
Сбр. — 2 ½З.М<.>Д. — 1 60Пр. и Н. 2<нрзб>
Отд. № — 66 45
|
В правом нижнем углу конверта рукой Ф. М. Достоевского сделана запись:
| Заплочено
(Весьма нужное)
|
2 Вместо: своего — было начато: вс
3 Вместо вопросительного знака была запятая.
5 Вместо: эксплуатировать — было: эклуатировать
6 Вместо вопросительного знака была точка с запятой.
10 Вместо: боятся — было: бояться
11 Вместо: привилегированная — было: привилигированная
12 Вместо: народъ — было: родъ
16 Вместо: которую — было начато: котора
18 Вместо: затрагивать — было: затргагивать
20 Вместо: преувеличиваю — было: увеличиваю
21 Далее был вопросительный знак.
22 Вместо: переворотъ — было: перероротъ
23 Вместо: думаете — было: думайте
24 Вместо: не дѣлали — было: не дѣлалъ
27 Далее было: ей. Затем вписано и зачеркнуто: ему
29 Вместо запятой был восклицательный знак.
32 Вместо: милостыню — было: милостынію
33 Вместо: о — было начато: об